Прошу прощения за отступление, за эти несколько слов о моей, длящейся почти девяносто лет, дружбе с Краковом.
Их вызвало воспоминание о возвращении в этот город после семи лет нужды и скитаний.
Этот день — один из самых радостных в моей жизни, а мне было тогда двадцать восемь лет — я запомнил на всю жизнь.
До сих пор меня связывали с Краковом годы тяжелого детства, годы моей юности. Я был здесь приказчиком, учеником слесаря, чиновником, старался завершить свое образование, пока, наконец, не отведал сладкого, как мальвазия, и горького, как полынь, наркотика, который называется театр. Теперь же здесь начинался новый этап моей жизни, десятилетие упорного и славного труда испытаний на сцене, находящейся на Щепаньской площади, после которого меня ожидала дорога ввысь, по ступеням нового театра, нового не только по названию, но и по духу.
Когда я приехал в Краков в 1883 году, там уже шли разговоры о сооружении нового театрального здания. Но пока это было только болтовней австрийцев, и мало кто в это верил. Вся же театральная жизнь была сосредоточена в старом, козьмяновском здании. Я возвращался в него с любовью.
Интересный портал мне повстречался в интернете. На этом сайте http://mario.com.ru/pazly.perl игры марио представлены в большом разнообразии. Обратите внимание на мое сообщение.
Поселился я первоначально около вокзала, в гостинице «Европейской». Оттуда, разумеется, первые шаги свои я направил к театру. На линии Вокзал — Предгорье курсировала конка. С ее помощью я мог сократить путь до центра города, однако я пошел пешком, желая насладиться видом знакомых мест. На Флорианской улице я оглядел дом, в котором когда-то аккомпанировал молотом мастеру Сливинскому, потом зашел к нашему театральному брадобрею, окинул взглядом окна квартиры Михала Балуцкого, наконец, высоко задрав голову, с нежностью поглядел на подвешенное почти под небом «аистово гнездо», в котором когда-то по ночам я репетировал первые роли. Каждый дом, каждый порог мне что-то напоминал. По дороге я узнавал людей, с которыми давно не встречался. Мне казалось, будто я видел их только вчера. На мои поклоны они не отвечали или отвечали с опозданием, явно удивленные. Сначала я был немного обижен, но потом понял, что это, собственно, мне на руку. Видимо, я сильно изменился.
Так я узнал историю отвратительной пристройки, обезобразившей театр. Но хотя бы он был самым безобразным на свете — для меня он являлся пределом мечтаний, целью моих стремлений. Я входил в него с таким почтением, словно вступал в храм в праздник вознесения. Представился всем как Сольский.